ИЗ ЭМИГРАЦИИ
ВАЛЕРИЯ ВОЛКОГОНОВА
Первое из эмиграции

Проиграли
Стучит внутри мерзкое чувство
Что всё
Нет сил
Спасаем себя
В парках Вильнюса
Барах Варшавы
Винных лавках Тбилиси.

Мы выжили.
Мы вынесли с пеплом свои устои
Свои привычки
Работать из дома
Пить кофе
Проводить воркшопы.

Вариант вернуться домой
Уходит все дальше
Несколько дней превращаются
В несколько лет.

Мы поступаем учиться
Заключаем договоры на квартиры
Спасаем тех, кто бежит
Из красно-зелёного ада.

Наши символы
Все на крови, на боли
Погибшие и посаженные.

Но если бы прямо сейчас
Выпустили всех
политзаключённых
Было ли у нас внутри другое топливо
Кроме ненависти
Чтобы продолжать?
თბილისი

Тбилиси, что значит тёплый,
Пригрел на груди Мтацминды.
Непонятый и глубокий,
Он передо мной невинный.

Упаднический и роскошный,
Платановый, пряный, светский,
Совсем не как Минск жестокий,
Совсем не как Минск советский.

Он весь состоит из трещин,
В которых ночуют души,
А солнца осколки блещут
И в Мтквари, и в каждой луже.

И всё в нём ново и странно,
Звучание слов и краски,
Соседство башенных кранов
И куполов серной бани.

Я знаю, как город дышит,
Как слышит, как лечит раны,
Играет дождем по крышам,
И запахом роз дурманит.

Как город живёт, танцует,
Сигналит, чадит, искрится,
В нём чувствую, что живу я,
Влюбляюсь в прохожих лица.

Тбилиси не ставит сроков,
И не осуждает детскость.
Спасибо, что ты не жестокий,
Мадлоба, что ты не советский.

**
Што е мая зброя?

Гэта – мая мова.
Гэта – мая праўда.
І таму я кажу тое,
што я адчуваю,
Тое, што я бачу,
Тое, што не хаваю.

Таму я з'ехала з Беларусі.

Я кожны расказ пра сябе
Пачынаю со словаў:
"Я беларуска.
Але жыву ў Тбілісі".
І кожны раз гэта кранае,
Кідае ў адчай.
І кожны раз гэта мой асабісты

Stolperstein.

Я вучу грузінскую мову.
І мне падабаецца тое,
Што яна зусім не падобная
На беларускую.

Калі я размаўляю з украінцамі,
Мне становіцца кепска.
Бо мой горад дзяцінства – Менск –
Я можа калі-небудзь убачу.
Мабыць гэта будзе
праз год,
праз пяць,
ці праз дваццаць пяць год,

Але пакуль што я не страціла надзею
Яго пабачыць.

Калі я размаўляю з украінцамі,
Чарнігаў знішчаны
На семьдзесят адсоткаў.
У іх ужо няма шанцаў,
Ніякіх шанцаў
Пабачыць яго такім,
Як яны памятаюць.

Ніводнага шанцу пабачыць тыя вуліцы,
Па якіх яны хадзілі.

Калі яго адбудуюць,
Ён будзе ўжо новы і прыгожы,
Але гэта будзе не іх горад.

У іх забралі самае святое,
што только можа быць у чалавека –
гэта горад іх дзяцінства.